с 10 вечера до 2-х ночи они облаивали всё подряд. А после двух часов ночи подоспела и медвежья семья. Затрещали ветки в кустах, взвыли псы истерично и началось. Треск, лай, рыканье. Вылез я из спального мешка, вышел в трусах на улицу, глянуть, что там. Не то что бы я прямо храбрый такой, но семизарядный никелированный «Remington» под рукой был. Объективности ради нужно сказать, что выходить из палатки приходилось каждый раз, когда собачки начинали лаять. Что как бы не способствовало здоровому и крепкому сну. Нет, стрелять я ни в кого не собирался, разве что вверх, что бы при нужде разогнать непрошенных гостей. Ну, пока я вылазил из спальника, то да сё, снаружи уже все стихло. Медвежья мамаша уже сориентировалась, что перевес на нашей стороне, и увела свой выводок в ночные сумерки.(Ночи — то белые). На улице холодно после дождя, да и вообще у нас май — не самый жаркий месяц. Сон куда-то прошел. 4 утра уже. Решил я собираться, достаточно на сегодня приключений. Медведей, зайцев, лис видел, глухарей тоже. Некоторых даже пофотал. Чего еще надо. Про то, как у меня газовая плитка в палатке загорелась и чуть не взорвалась, писать не буду. Не интересно это. Собачки увидели, что я собираюсь, и тоже умчались по своим делам. Всё, конец истории. В 5 утра погнал я на город. 150 вёрст до него, может чуть меньше.

Лопата

Сунулся вчера с заброшенной грунтовки на лесную колею. Она такая, желтенькой прошлогодней хвоей присыпана, приятная с виду. Камешки под хвоей, местами травка. По обочинам кустики, деревца. Между лиственницами — поляны белого мха, с зеленоватым отливом. Красота, одним словом. Ехать — одно удовольствие. В таких местах глухари любят по утрам сидеть. Потом куда-то прячутся. Еду, я значит, такой, еду и через некоторое время замечаю, что колея все как-то глубже становится, а кусты чаще. Хотя все в хвое по-прежнему, и в брусничных зарослях. Думаю, ну его к лешему, надо возвращаться. Мало ли. Развернулся в четыре приема между кустами и назад. Проехал метров сто, вжикнул колесами — и встал. Вылез, смотрю а под хвоей глина. Грязь жидкая, там где я стою — по щиколотку. По самый верх кроссовок. Колеса эту жижу из под себя выкинули, машина осела и уперлась редуктором в брусничник, что по середине колеи. Я назад — та же история. Сел, что называется, на мосты. Хорошего настроения как не бывало. И дождик еще накрапывать начал. Мда… помощи ждать неоткуда, тут последний раз машина проезжала лет пять назад. И еще столько же проезжать не будет. Достал из машины лопату, подобрал по случаю, когда подвал многоэтажки разбирали от разного хлама. Добротная такая, клепанная. Толком не рассматривал, ручку отпилил по длине багажника, да так и возил. На всякий случай. Даже толком не очистил. Рублю лопатой дерн, пластами и в колею укладываю, потом жижу откидываю. Пробую ехать. Не, не едет. Только еще глубже садится при пробуксовке. Полез в кроссовках в самую грязюку, откапываю колеса, режу ножом кусты поразлапистее, укладываю их в колею, снова режу. Копаю и сзади и спереди. Раскачка у машины есть, сантиметров 20. Мне бы в любую сторону выскочить. Сзади правда крюк буксирный «под шарик» как плуг, в дерн зарывается. Откопал и его. Дождик себе идет, мокрое все вокруг. И я мокрый, грязный и матерящийся. Раскачал машину вперед-назад, выскочил. Назад, правда. Снова лапник в колею укладываю, утаптываю. С разгона перескочил гиблое место. Лопату обстучал об дерево от грязи, в пакет целлофановый из супермаркета завернул. Руки об мокрый дерн вытер и погнал на грунтовку. Сегодня на речке решил отмыть лопату, грязь многолетнюю отковырять. Мою, смотрю — а на ней клеймо «Три елки» и год 1984. Снизу буквы ОТК. Так что лопата оказалась, не просто лопата, а заслуженная. Большая саперная лопата — БСЛ-110. (Сто десять это длина по ГОСТу). Ко мне правда, с длинным огородным черенком попала, который я и отпилил, почти по стандарту. Раритет, в общем. Вроде мелочь, а приятно.))